Дом на семи ветрах - Страница 36

Он поставил ее, мокрую, на ноги на кухне, и что-то внутри нее запротестовало, когда он отстранился.

— Очень глупо было так вести себя! — Низкий голос Реда был сдержанным, но несколько натянутым. Она с неохотой взглянула на него. Ноги его были мокрые до самых бедер, узкие джинсы прилипли к ногам. Кэтрин зарделась и отвела глаза в сторону. — Если бы ты сделала несколько шагов от берега, то попала бы в яму, где глубина достигает нескольких метров.

— Я неплохо умею плавать, — ответила она с вызовом и сквозь полуопущенные ресницы увидела, что ее заявление его страшно разозлило. Пусть! У нее возникло упрямое желание раздражать его и дальше.

— Ты замерзла, — заметил он чуть мягче, увидев, что она не может сдержать дрожи. — Иди переоденься.

Глаза его горели и буквально прожигали ее насквозь. В мокрой ночной рубашке она казалась гораздо более обнаженной, чем совсем без одежды. Она обтягивала ее упругую полную грудь, узкую талию, изящной формы бедра. Его глаза не упустили ни одной детали.

Кэтрин не двигалась, не могла. Она ждала, затаив дыхание, все ее тело было охвачено огнем, пожиравшим ее, изнутри. Она не хотела бежать, она хотела совсем другого… Он шагнул к ней, не сводя с нее глаз.

О боже, неужели он подойдет? Слова мольбы были уже почти высказаны. Но он лишь поднял с дивана плед и набросил ей на плечи.

— Вытрись насухо и переоденься, — произнес он, резко вскинув рюкзак на плечо. — Я вернусь только к вечеру.

— Я ненавижу тебя, Реджинальд Крист!

Но ее крик был обращен к полуоткрытой двери. Прижав к себе плед, она опустилась на пол и зарыдала. Через некоторое время рыдания стихли, но она обнаружила, что они не принесли ей никакого облегчения. Он смог просто так взять и уйти — после того как вызвал в ней такое жгучее желание. Он совершенно бесчувственный человек! А она уже готова была забыть о своей гордости. Какое безумие эта страсть! Но она настолько сильна, что заглушает все остальные чувства.

Она поднялась наверх, сняла мокрую ночную рубашку и насухо вытерлась махровым полотенцем. А Ред ушел, почти полностью промокший. Она подавила в себе чувство заботы, которое могло бы вызвать в нем лишь усмешку, в этом она была уверена. Она должна радоваться, что он ушел. Понял ли он, что она была готова уступить? Именно этого он хочет? Сломить меня? В этом состоит цель его утонченной пытки? Он вовсе не заинтересован в конечном результате; ему просто нужно, чтобы я созналась в своей слабости. Затем она вспомнила выражение непреодолимого голода в его глазах, лишившее ее способности двигаться, и вся ее теория разлетелась в прах…

12

Это был самый несчастный день в жизни Кэтрин. Ей пришлось выдержать телефонный разговор с отцом, который ухитрился узнать ее телефонный номер, хотя, она была уверена, он не был включен в телефонную книгу. Так же как и Ред, ее отец мог быть настойчивым до одержимости. Видимо, это было одной из причин их взаимной враждебности с Редом.

Кэтрин уклончиво отвечала на его вопросы, спокойно реагируя на мольбы и угрозы. Когда отец потребовал от нее ответа, сознает ли она, что Ред просто использует ее как орудие против их семьи, она едва смогла сдержать рыдания, но больше всего ее потряс прямой вопрос отца: «Ты его любишь?». Этот вопрос прозвучал как удар молнии. Она услышала, как ее отец тяжело вздохнул, когда она ответила «да», не сумев солгать.

— Передай ему, что я сдеру с него шкуру живьем, если он обидит тебя! — Это были последние слова отца, перед тем как он повесил трубку.

Она не сообщила Реду об этом телефонном разговоре, когда тот вернулся: они общались в основном лишь с помощью холодных взглядов. Он обращался с ней, как с деталью обстановки, и, в конце концов, она ушла в свою маленькую комнатку до темноты. Книжка, которую она взяла с полки, в обычных условиях могла бы заставить ее забыть об окружающем хотя бы на час, но сегодня она не могла сосредоточиться, хотя старалась вчитываться в каждую фразу и почти выучила наизусть первую страницу.

Она заметила свет под дверью, показавший, что Ред тоже пошел отдыхать, затем он погас. Сон бежал от нее, рука, обожженная предыдущей ночью, болела. Ожог был незначительный, но все же болезненный. Она вдруг вспомнила, что видела в шкафу аптечку, и решила попробовать поискать что-нибудь болеутоляющее. Кэтрин осторожно прокралась через комнату Реда, стараясь не обращать внимания на укутанную пледом фигуру, лежащую в постели. Внизу она направилась сразу к шкафу и, к своему облегчению, обнаружила там пластмассовую банку с лекарством.

— Что ты здесь делаешь?!

Кэтрин вздрогнула, баночка выпала из ее рук, таблетки рассыпались по полу.

— Что ты наделал? — прошептала она, готовая расплакаться.

Ред поднял банку и внимательно посмотрел на этикетку.

— Зачем тебе это нужно? — Он вдруг заметил, как она попыталась спрятать руку за спиной. — А, это кофе, который ты пролила на руку? — Он взял ее за руку, которую она пыталась спрятать, и внимательно посмотрел на ладонь. — Если ты будешь скрывать свой ожог, боль не исчезнет. Она болела все время?

— Ничего, пройдет.

— Да, это поверхностный ожог, — согласился он и внимательно посмотрел на нее, отметив следы страдания на лице и темные круги под ее огромными глазами. — Хотя это должно быть очень больно.

Он продолжал смотреть на красное пятно на руке. Кэтрин затаила дыхание. От его слов сочувствия комок встал в горле, а слезы готовы были вот-вот пролиться из глаз. Нежность и Ред, казалось, несовместимы друг с другом.